Неожиданно для своей деятельности получила приглашение от организаторов Фестиваля, Дмитрия Тюнина поведать о колокольных звонах на Круглом столе среди участников и зрителей Фестиваля «Звоны над Лавой».
Я, как экскурсовод по Калининградской области, готова проводить экскурсы, знакомить с историей, радоваться открытиям и делиться находками, но тема колокольного звона стала для меня, скорее, увлечением, нежели серьёзным исследованием. Знакомство с колокольной темой началось с текстов, наткнулась на описания звонов в художественных произведениях. Увлеклась, поднимаемой в последнее время, темой старообрядчества и неожиданно узнала, что в России не большой процент жителей официально заявляли о своей принадлежности к старообрядческой церкви, что не соответствовало действительности. Во второй половине XIX века по России путешествовали немало иностранцев, готовых знакомить с бытом, традициями, обычаями и природой большой страны своих соотечественников, но и в тоже время озадачивались истинным положением российской жизни различные комитеты по вопросам веротерпимости, создавались комиссии. Многие чиновники становились внимательными исследователями уклада жизни в глубинках, в городах в дали от столиц, поначалу с одной целью – выявить нарушения, а позднее становились знатоками и яркими писателями, раскрывающие малоизвестные факты как для контролирующих ведомств, так и для современников. Так Россия узнала о самобытности старообрядцев. В тех описаниях встречаются и традиционные зарисовки русских городов, деревень, селений с церквями и колокольными звонами.
И опять же, как экскурсовод, мне удаётся с большим вдохновением сопровождать группы по живописным местам долины реки Преголи и Деймы. Заглядываем в кирхи Арнау в посёлке Родники, Хайлигенвальде в посёлке Ушаково, останавливаемся в посёлке Изобильное в тихой женской обители Иконы Божией Матери «Державной». Но если удастся оказаться в этом путешествии, то тихая обитель для многих превращается в звенящую и радующуюся каждому приходящему в женский монастырь. Матушка Амвросия пригласит на колокольню Храма, познакомит с традициями монастыря и покажет мастерство звонаря, а ещё и расскажет о «секретных» посланиях, закодированных в звонах. Так и случилось окунуться в мир звуков, создавших своё понимание и восприятие, исключительно имеющих отношение к русскому миру.
Кстати, многие слова и обороты в нашей разговорной речи пришли к нам из звонарного искусства.
Например, «придержи язык», «никто тебя за язык не тянул», «распустили языки» — в нерабочем состоянии языки колоколов обычно связаны, прежде чем начать звонить, веревки развязывают.
«Язык хорошо подвешен», «язык заплетается» — от того, хорошо или неудачно подвязан язык колокола, зависит качество звона. А вот, например, «колокола льют» — это, значит, выдумывают, «колоколят» — разносят вести… Или, например, ещё из «отколокольных» метафор: «благовестить» — разглашать вести, «назвонить» — сплетничать, «задать трезвону» — отругать, а наш «зазвонистый пир» у Тюниных — знатный, роскошный.
Вот и я набралась смелости и решилась на предложение Димы Тюнина и Максима Бровкова поучаствовать в Фестивале в качестве докладчика. Не судите строго…
Круглый стол собрал профессионалов своего дела. О благозвучии музыки поведал Ефремов Артур звонарь Александро-Невской лавры и Исаакиевского собора, технический специалист (настройщик) по обслуживанию колоколов, человек вернувший голос Исаакиевскому Собору города Санкт-Петербурга.
Его рассказ «Кому звонит колокол? Колокола в музыке» дополнила Ольга Яковлева, руководитель Северо-Западного филиала Международного центра колокольного искусства Исаакиевского собора о своей поездке в Донецкую область, где с воодушевлением ждут люди, попавшие в зону военных действий и которым важны встречи с русскими по духу.
Куратор колокольных звонов собора Петра и Павла в Петергофе Полина Власова поведала о своём опыте работы по отливу колоколов для Храмов.
Особенно запомнился диалог со слушателями на творческой встрече с учеником Международного центра колокольного искусства Андрея Дьячкова — Антоном, его мастерство по достоинству оценили участники мастер-классов на Фестивале – Знаменск тогда зазвучал и два дня все, кто хотел присоединиться к искусству звона, выстраивались в очередь, с огромным интересом познавали тонкости работы звонаря.
Моё выступление, как координатора проектов АНО «Музея – мастерской культурно-исторического наследия ”Историк 39”» — «История. Люди. Память», «Калининградская область. Переселенцы. История первых», было заявлено темой «Колокольные звоны и русская литература».
Начала я с выражения «пуститься во все тяжкие», которое идёт из церковного устава, «типикона», что регламентирует все действия при богослужениях, в том числе и колокольный звон. Вспомните, если кто поднимался на колокольню, что колокола в звонницах бывают всех размеров — от маленьких до огромных. Так, например, Царь-колокол, который никогда не звонил, весит 202 тонны, а его осколок 11,5 тонн. Или, вот ещё, знаменитый колокол кремлевского Успенского собора весил 4000 пудов, то есть около 65 тонн.
В церковном уставе самые большие колокола назывались «тяжкая», в значении — «тяжелые», а «ударить во все тяжкая» означает предписание звонарю ударить в этот большой колокол. Это делается как извещение о начале службы (Благовест) и по большим праздникам. В оригинале выражение «пуститься во все тяжкая» означает «ударять во вся тяжкая» (то есть бить во все колокола сразу) — «начать действовать, решительно и невзирая на лица». Вполне понятно, что уже очень давно «трезвонить во все колокола» стало значить: шумно обсуждать какую-нибудь новость, рассказывать направо и налево. Ведь звоном колоколов извещали народ и о важных событиях.
В художественной литературе немало примеров описания колокольных звонов. Русские писатели раскрывали с их помощью сложный духовный мир своих героев, делали колокольные звоны звучащим фоном грандиозных событий, происходивших в нашей истории.
Пожалуй, ни один из русских писателей-классиков не оставил в своём творчестве столь информационно ёмких описаний, упоминаний, случаев применения колоколов, колокольчиков и родственных им предметов, как это сделал П. И. Мельников-Печерский, несмотря на художественность большей части его произведений, снабжённых авторскими примечаниями, в которых он раскрыл понятия, видимо, и в его время незнакомые широкому кругу читателей.
Во время своих деловых поездок, по долгу службы Мельников-Печерский, следуя букве закона, во многом ущемлял интересы староверов, но с годами, будучи глубоким исследователем, изменил свое отношение к ним и отказался от притеснения.
«В городецкой часовне при попустительстве подкупленного местного исправника старообрядцы завели колокола. Приказ военного губернатора в 1829 г. отобрать колокола не подействовал: здешнее начальство их “не обнаружило”, и только в 1848 г. ревизовавший часовню П. И. Мельников нашел их и реквизировал». Наличие колоколов придавало скиту определенный вес среди себе подобных.
К примеру, в XVII веке простейшую звонницу увидел немецкий ученый, литератор и художник А. Олеарий в Белом городе Москвы.
«Храм у Белой стены», гравюра из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» — Древняя Русь глазами путешественников.
Он писал: «Ввиду большого количества церквей и часовен в Москве имеется несколько тысяч колоколов, которые во время богослужения дают разнообразный перезвон и мелодию. Так что непривычный человек слушает это с изумлением». Наиболее вероятно на рисунке изображено временное размещение колоколов при этой церкви.
Иностранцы, посетившие русскую столицу, оставляли описания колоколов и звонов. Важный исторический документ эпохи Смутного времени – дневник польского военачальника Самуила Маскевича. В дневнике много записей о жизни Москвы в Смутное время, и, в частности, есть описания колоколов:
«Прочих церквей считается в Кремле до двадцати; из них церковь св. Иоанна, находящаяся среди замка, замечательна по высокой каменной колокольне, с которой далеко видно во все стороны столицы. На ней 22 больших колокола; в числе их многие не уступают величиною нашему Краковскому Сигизмунду; висят в три ряда, одни над другими, меньших же колоколов более 30. Непонятно, как башня может держать на себе такую тяжесть. Только то ей помогает, что звонари не раскачивают колоколов, как у нас, а бьют их языками; но чтоб размахнуть иной язык, требуется человек 8 или 10. Недалеко от этой церкви есть колокол, вылитый из одного тщеславия: висит он на деревянной башне в две сажени вышиною, чтоб тем мог быть виднее; язык его раскачивают 24 человека. Незадолго до нашего выхода из Москвы колокол подался немного в Литовскую сторону, в чем Москвитяне видели добрый знак: и в самом деле они нас выжили из столицы…»
В другом месте дневника, где повествуется о пожаре в Москве, он пишет о необычайной силе звука этих колоколов:
«Вся Москва была обнесена деревянной оградой из теса. Башни и ворота, весьма красивые, как видно, стоили трудов и времени. Церквей везде было множество и каменных и деревянных; в ушах гудело, когда трезвонили на всех колоколах. И все это мы в три дня обратили в пепел: пожар истребил всю красоту Москвы».
Антиохийский писатель Павел Алеппский, побывавший в Москве в 1654 году, восхищается удивительной величиной русских колоколов. Один из них весом около 130 тонн был слышен за семь верст.
Бернгард Таннер, рассказывая о путешествии польского посольства в Москву в 1678 году, отмечает разнообразие колоколов в Москве, их различные размеры и способы звонов, слаженность и гармоничность звучания. По свидетельству Таннера, все 37 колоколов колокольни Ивана Великого составляли между собой музыкальную гармонию, вообще на колокольнях при храмах Москвы было, по крайней мере, по восемь колоколов, приспособленных для произведения звонов. Особенно его поразил такой вид звона:
«Сначала шесть раз ударяют в один наименьший колокол, а потом попеременно с колоколом побольше шесть раз, затем уже в оба попеременно с третьим еще большим столько же раз, и в таком порядке доходят до самого большого; тут уже ударяют во все колокола».
Откуда появились на Руси колокола? Греческая церковь не знала колокольного звона, в Византии вместо колоколов использовалось било, т.е. брус — доска, в которую стучали колотушкой, палкой.
Обычай звонить в колокола пришел на Русь с Запада, где существовал культ колоколов, а искусство колокольного литья считалось священной профессией, колокола крестили, давали им личные имена.
Какими путями попал западный обычай звонить в колокола на Русь, точно неизвестно: одни полагают, что в распространении колоколов на Руси посредническую роль играли западные славяне, другие считают, что русское колокольное искусство было заимствовано у балтийских немцев.
Древняя восточно-славянская традиция колокольного звона уходит вглубь веков. Арабский писатель ал-Масуди записал в своем сочинении «Промывальни золота и рудники самоцветов с подарками благородным царям и людям знания» (середина X в.): «Славяне разделяются на многие народы; некоторые из них суть христиане... Они имеют многие города, а также церкви, где навешивают колокола, в которые ударяют молотком, подобно тому как у нас христиане ударяют деревянной колотушкой по доске».
Существуют различия в способе звона на Западе и в России. В древности на Руси колокола называли русским словом «язычные», хотя в Типиконе часто используется и латинское слово «кампан»: «ударяют в кампаны и клеплют довольно трезвоны».
Федор Вальсамон, канонист XII века, подтверждает то, что колокольный звон не встречается у греков, и что это чисто латинская традиция: «У латинян существует другой обычай созывать народ в храмы; ибо они употребляют один знак, разумею кампан, который назван так от слова “кампо” — поле. Ибо говорят они: как поле для желающего путешествовать не представляет препятствий, так и высокий звук медноустного звонца разносится всюду». Ф. Вальсамон объясняет этимологию слова «кампан» (campana) от campus – поле. Второе объяснение связано с местом отливки колоколов, так как именно в поле (in campo) делались большие колокола. Третье, наиболее правдоподобное объяснение происхождения этого слова идет от кампанской меди (Кампания — римская провинция), из которой отливались лучшие колокола.
Била и болтало — наименее изученная область кампалогии (от лат. "campana" — колокол, учение о колоколах). В звуковой атмосфере XIX века они уже не играли существенной роли и были актуальны только в скитской жизни, близко знакомой автору. Старообрядцы стремились завести колокола, что они и делали, когда им разрешали. Запрет на колокольный звон — одна из мер притеснения на староверов.
Во время их "выгонки" изымали у древлеправославных в основном книги, образа, ризы, сосуды и колокола. Отсутствие колокола — один из признаков неполноценности храма.
«...возвышались небольшие колокольни, давно, впрочем, стоявшие без колоколов. Для призыва к часовенной службе запрещённые колокола заменяли "билами" и "клепалами"».
«Колокола в скитах запрещены. Вместо колокольного звона там сзывали к богослужению "билами" и "клепалами", употреблявшимися в старину повсеместно.
По большей части у каждой часовни бывало по одному билу, больше трех никогда. "Малое древо" делается из сухого ясеневого дерева, аршина в полтора длины, вершка в два ширины и в два пальца толщины; по краям его по два или по три отверстия. Малое древо висит на веревках, иногда скрученных из толстых струн.
"Великое древо" отличается от малого только размером, оно в два с половиной аршина или в сажень длины, в пол-аршина ширины и вершка в полтора толщины. В малое било колотят одним деревянным (иногда железным) молотом, в большое — двумя.
"Железное клепало" — чугунная доска, такая же, что употребляется ночными караульщиками. По нем бьют железным молотком или большим гвоздем (троетесным). Сначала в било ударяют медленно, потом скорей и громче, с повышением и понижением звуков и разными переливами, что зависит от более или менее сильного удара молотом.
"Деревянный звон", как называли его в скитах, гармоничен, особенно издали и если производит его опытная рука... В скитах дорожили искусными "звонарихами", умевшими владеть такими незатейливыми инструментами».
П. И. Мельников (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая. (1871—1875)
Любопытно отметить, что еще в языческие времена племена устанавливали привлекающие внимание вертикали, которым поклонялись.
На степных просторах это были каменные изваяния, а на лесных полянах, или на высоких берегах водоемов, или на склонах холмов — резные деревянные фигуры и столбы.
И, наконец, настоящие колокола и их звон! Его поэтическими описаниями пронизана вся русская литература и музыка композиторов-классиков. Конечно, не обошел его стороной и Мельников-Печерский…
«Ударили в соборный колокол — густой малиновый гул его разлился по необъятному пространству… Еще удар… Еще – и разом на все лады и строи зазвонили с пятидесяти городских колоколен.
В окольных селах нагорных и заволжских дружно подхватили соборный благовест, и зычный гул понесся по высоким горам, по крутым откосам, по съездам, по широкой водной равнине, по неоглядной пойме лугового берега.
На набережной, вплотную усеянной народом, на лодках и баржах все сняли шапки и крестились широким крестом, взирая на венчавшую чудные горы, соборную церковь».
Ну вот и всё — «наколоколилась» — т.е. наговорилась.
Спасибо за приглашение и участие во Втором Открытом Фестивале колокольного искусства «Звоны над Лавой» в посёлке Знаменск Гвардейского муниципального округа. До встречи на Третьем!
